Сергей Лавров: «Москва намерена быть полезной в усилиях по нормализации обстановки в регионе»

Россия не уходит с Ближнего Востока. Об этом заявил глава МИД РФ Сергей Лавров на пресс-конференции, посвященной итогам деятельности российской дипломатии в 2024 году.
«У вас такая школа журналистская - вы сделали два утверждения вначале. «Россия ушла с Ближнего Востока» — это уже как бы не обсуждается. После этого – «всем руководят США». И дальше спрашиваете: «Как быть?» Я не согласен ни с первым, ни со вторым утверждением. Мы не уходим с Ближнего Востока», — отметил Лавров.
Министр подчеркнул, что российское посольство продолжает работать в Дамаске, и Москва намерена быть полезной в усилиях по нормализации обстановки в регионе.
По его словам, политический процесс в Сирии тормозился из-за нежелания Дамаска инициировать изменения. Россия неоднократно подталкивала сирийское руководство к активной работе Конституционного комитета, однако успехов в этом направлении достичь не удалось.
Кроме того, Лавров отметил, что Россия, Китай и Иран должны подключиться к диалогу по Сирии. Он сообщил, что страны Залива, Турция и арабские государства уже провели несколько встреч по этому вопросу и признали необходимость участия Москвы, Пекина и Тегерана в переговорах.
По его словам, политический процесс в Сирии тормозился из-за нежелания Дамаска инициировать изменения. Лавров отметил, что Россия неоднократно подталкивала сирийское руководство к активной работе Конституционного комитета, однако успехов в этом направлении достичь не удалось.
Глава МИД также указал на роль России, Турции и Ирана в создании астанинского формата, который остается важным инструментом для урегулирования конфликта в Сирии.
«Я общался с нашими коллегами из Турции и стран Залива, они провели уже вторую встречу по Сирии, где участвовали арабы, Турция и некоторые западные страны. Они исходят из того, что к этому процессу обязательно нужно подключить Россию, Китай и Иран», – отметил Лавров.

Сохранение российского военного присутствия в Сирии остается центральным вопросом для Москвы в рамках ближневосточного вектора внешней политики. Авиабаза в Хмеймиме и порт Тартус представляют собой ключевые точки российского проецирования силы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье.
Хмеймим и Тартус играют крайне важную логистическую роль для операций в Северной Африке и странах Сахеля. Без дозаправок в Хмеймиме транспортной авиации будет сложно доставлять грузы и личный состав до точек присутствия в Африке – Ливии, ЦАР, Мали, Нигера, Буркина-Фасо. Одновременно с этим встает вопрос базирования Постоянного оперативного соединения ВМФ РФ (Средиземноморской эскадры), сформированного в марте 2013 года.
В текущий момент затруднительно говорить об альтернативных логистических маршрутах. Наиболее вероятным альтернативным перевалочным пунктом становятся Тобрук и Бенгази в Восточной Ливии. Однако перенос российской военной логистики усилит западное давление на Ливийскую национальную армию и маршала Халифа Хафтара. К тому же полетное время до Ливии больше, чем до Хмеймима. Наконец, российское присутствие в Ливии имеет значительно более слабую легальную основу.
Теоретически российская военно-транспортная авиация может начать использовать иранские базы. Однако опыт подобного сотрудничества (использование российскими стратегическими бомбардировщиками базы Хамадан в 2016 г.) был недолгим и весьма противоречивым.
Другие варианты – Египет, Алжир, Судан – и вовсе представляются крайне зыбкими. Алжир крайне скептически относится к расширяющемуся российскому военному присутствию в Сахеле. Египет, памятуя историю с покупкой российских бомбардировщиков, не пойдет на такое обострение с Западом. Судан не способен обеспечить безопасность российской военной инфраструктуры.
Обращает на себя внимание также то, что Россия по вопросу сохранения военного присутствия в Сирии действует с большой осторожностью. Москва внимательно следит за разворачивающимися событиями в САР, поддерживая контакты со всеми сирийскими оппозиционными группами, вплоть до того, что установила контакты с политическим комитетом запрещенной в России «Хайят Тахрир аш-Шам» (далее – ХТШ). По сути, ХТШ – это вчерашняя «Джебхат Фатх Аш-Шам», она же Джебхат ан-Нусра», создававшаяся как филиал «Аль-Каиды» в Сирии, чьи члены имеют тесные связи с ИГ.
Об упущенных возможностях по реформам сирийской армии, силового аппарата, экономической модели было сказано многое и будет сказано еще больше. С другой стороны, Россия единолично взяла на себя ответственность за замирение, к примеру, юга страны (мухафазы Деръа) в обход сирийского правительства. В то же время российское влияние не смогло обеспечить безопасность российского бизнеса и инвестиций, которые сталкивались с давлением и откровенным рэкетом со стороны сирийских силовых структур. Принципиально важно учесть такие ошибки и в будущем проводить более системную и непротиворечивую политику. Для режимов подобного рода необходимо иметь понятные рычаги влияния, которые должны включать в себя механизмы обеспечения долговременных договоренностей и конкретные компенсаторные инструменты в случае срыва такого рода соглашений. Отдельно стоит подчеркнуть важность работы с публичными институтами на уровне среднего руководящего звена, не только в военно-политической, но и в других управленческих сферах.
Коллапс режима Асада – безусловно, ощутимый удар для России. Это создало целый ряд проблем как в регионе, так и за его пределами. Однако Россия – не первая и не последняя держава, которая столкнулась с подводными камнями ближневосточной политики. С 2011 года болезненные поражения несли американцы, французы, саудовцы, турки, иранцы. Однако и Вашингтон, и Париж, и Эр-Рияд, и Анкара, и Тегеран использовали (и будут использовать) свой негативный опыт для корректировки и перестройки своей политики. В этом плане Москва не должна быть исключением.

Т.ТАГИЗАДЕ