О том, что Азербайджан создал равноправие для всех проживающих здесь национальных меньшинств, сказано уже немало. Однако, безусловно, национальные меньшинства, в том числе и русские, могут сталкиваться здесь с определенными сложностями. Об этом, а также о других нюансах, связанных с правами русских в Азербайджане, мы поговорили с главой Правозащитного центра Азербайджана Эльдаром Зейналовым.
 
- Азербайджан, сравнивая с другими странами бывшего СССР, часто приводят в качестве примера мультикультурализма и толерантности. Согласны ли Вы с тем, что права граждан других национальностей, в частности русских, в Азербайджане никоим образом не ущемляются?
- Есть такой наглядный показатель государственной политики в отношении нацменьшинств, как доля «титульного» этноса в национальном составе Азербайджана. По переписи 1939 года, она составляла 58,4%, перед распадом СССР — 82,7% (в 1989), в 2009 г. - 91,6%. Если взять русских, то в 1989 г. их было 392 тыс., в 1999 — 142 тыс., в 2009 г. - 119 тыс. То есть в эпоху толерантности и мультикультурализма, количество русских сократилось втрое.
Разумеется, в 1989 г. значительную часть русских составляли дислоцированные в стране военные. Понятно и то, что Россия, теряющая титульное население, была заинтересована в отливе русского населения из бывших союзных республик в РФ. Вместе с тем в национальной политике Азербайджана были и пока остаются проблемы.
Нельзя сводить дискриминацию нацменьшинств только к погромам, гетто или нашиванию на одежду звезд Давида. Как кто-то сказал, антисемитизм начинается с фразы: «Я не антисемит, но...» Дьявол кроется в мелочах, в этих самых оговорках...
Например, все граждане страны имеют право на получение начального, среднего и высшего образования. Но... образование ведется на государственном языке. Для талыша или курда образование на родном языке ограничивается только начальной школой, где несколько раз в неделю проводятся уроки родного языка, причем педагогов для этого языка в Азербайджане не готовят. А арифметику или ботанику на этих языках в школе вообще не преподают.
В этом плане положение русского нацменьшинства выгодно отличается, так как есть средние и высшие школы с обучением на русском, обновляются и издаются учебники, готовятся педагоги по различным дисциплинам.
Другой пример: участие в государственном управлении не может быть ограничено этническими мотивами, и никто не может запретить взять на работу человека только потому, что он русский. Но единственным государственным языком является азербайджанский, и его знание является обязательным для госчиновника. Ничего необычного или дискриминационного в этом требовании нет. Однако это подразумевает высокий уровень преподавания официального языка в школах, в том числе и с преподаванием на русском. А мы видим, что даже после почти 30 лет независимости выпускники русских школ массово заваливают этот экзамен.
В результате многим выпускникам русских школ закрыта дорога в госструктуры, и они вытесняются либо в частный бизнес, либо вообще в Россию.
Никто не запрещает русский язык в СМИ. Но среди электронных СМИ (радио и телевидении) нет ни одного канала только на русском языке (или талышском, лезгинском, курдском и т.д.).
Никто не ставит целью уничтожения русских (и вообще христианских) кладбищ. Но и не делает для них исключение в правиле, что могилы, за которыми не ухаживают дольше 12 лет, могут быть уничтожены (что и произошло, например, в случае Наримановского кладбища).
Ощущение, что в отношении культуры нацменьшинств, особенно тех, за которыми не стоит дружественная «историческая родина», государственная политика пущена на самотек («спасение утопающих являются делом самих утопающих»). Хотя, повторяю, русские находятся среди нацменьшинств в этом отношении в привилегированном отношении, так как в Российской Федерации действуют различные программы поддержки соотечественников за рубежом.
В принципе, выход очевиден. Вступая в январе 2001 г. в Совет Европы, Азербайджан взял на себя обязательство принять закон «О национальных меньшинствах» и ратифицировать «Европейскую Хартию региональных языков или языков меньшинств», которые бы обеспечили решение этих и других вопросов. Тем более, что в случае русского языка, он является как языком местного нацменьшинства, так и региональным языком, официальным в таких структурах, как ОБСЕ, СНГ, ГУАМ.

- Как Вы считаете, достаточно ли представителей других национальностей в государственных структурах страны, нужно ли как-то менять ситуацию?
- Сначала давайте определимся, как оценивать это самое представительство. Вот у нас один президент страны, как делить это место? Или, скажем, глава духовенства страны в течение десятков лет — талыш, а их по статистике совсем немного, это правильно? Как делить 35 министерских портфелей, если 8,4% нацменов положены всего 3 места? Каким национальностям их выделить, чтобы никому не было обидно, и какие министерства им достанутся?
Есть, конечно, лукавый метод подсчета, используемый в гендерных вопросах, когда при подсчете количества женщин в госструктурах считают всех — управленцев и уборщиц, и выводят приемлемую цифру. Но при этом в руководящих кабинетах сидят мужчины, а женщинам в основном доверяют готовить чай и убирать в коридоре.
На мой взгляд, именно квотирование мест в госструктурах в советское время и привело к тому, что доля нацменьшинств за советские полстолетия 1939-1989 упала в 2,4 раза. Представим себе район, компактно заселенный нацменьшинствами, но при этом в руководящих органах их число не должно превышать среднереспубликанской квоты. Понятно, что в таком случае «титульная» запись в пресловутой 5-й графе в несколько раз повышала шанс пробиться на руководящую должность. Никого не заставляли насильно ассимилироваться, но к этому подталкивала сама ситуация.
Например, мой тесть был лезгином, а его родной брат записался азербайджанцем. В результате тесть в своей карьере уперся в стеклянный потолок, хотя и заработал 15 медалей за отличную работу, а карьера его брата была более успешной. Другой пример: с моим дядей в Спорткомитете работали коллеги разных национальностей. К каким-то датам на комитет выделяли награды: азербайджанцам, русским, армянам и «прочим» полагалось по квотам определенное число медалей. Но так уж получилось, что из «прочих» в Комитете работал один табасаранец (это малочисленный горный народ). И как можно догадаться, он был усыпан наградами, как рождественская елка, хотя их не всегда заслуживал.
Формализм в таких вопросах всегда превращает заботу государства в пародию или даже противоположность.
Вместе с тем при разумном подходе, например, никто не назначит в район с преимущественно талышским или лезгинским населением человека из дальнего тюркского района, который не будет знать местного языка. А выходцы из этих районов будут стимулироваться к получению управленческих знаний.
Я уверен, что лезгин из северного региона вряд ли будет переживать по поводу того, достаточно ли лезгин в госструктурах Нахчывана, но он будет задет, если его районом будет руководить нахчыванец, далекий от культуры его этноса. Аварцу не особенно интересно, достаточно ли аварцев в министерстве промышленности, но его волнует, что аварский язык преподается в школе 2 часа в неделю. Вряд ли талышу будет интересно, работает ли в прессе Азербайджана достаточно журналистов-талышей, но ему будет неприятно, что при наличии журналистов-аварцев у него в районе нет радиоканала на аварском языке и на нем не издается ежедневная газета новостей. И т.д.
Критерием должна быть разумность подхода, а не искусственное квотирование. Развитие каждого нацменьшинства должно работать на общую пользу.

- В Азербайджане более 300 школ с обучением на русском языке, периодически звучат предложения от некоторых представителей общественности о необходимости сокращения, а то и вовсе закрытия русского сектора, как Вы считаете, насколько рациональны предложения такого рода?
- Я не хочу использовать спекулятивные доводы типа «в русском секторе образование лучшего качества» или что «в азербайджанском секторе выше коррупция». Меня больше интересует, что даст закрытие русских школ в практическом плане?
Ведь понятно, что из-за языкового барьера выпускники этих школ не могут сделать карьеру в госструктурах и привнести в них «чуждое влияние». Вероятно, с этой целью в русских школах за три декады независимости так и не улучшилось качество обучения государственному языку. Выпускники этих школ идут в частный сектор и, зная русский, делают успехи в бизнесе с партнерами в СНГ. По скромным подсчетам, там занимаются бизнесом 1,5-2 млн. азербайджанцев, которых даже коронавирус не загнал обратно в Азербайджан. Будут ли они учиться в русских или азербайджанских школах, но логика бизнеса все равно погонит их в Россию, но без знания русского языка они будут маргиналами.
С другой стороны, разве закрытие русских школ улучшит образование в школах с азербайджанским языком обучения? А ведь именно невыгодное сравнение двух секторов и провоцирует желание избавиться от русских школ.
Я бы, наоборот, предложил изучать русский и в азербайджанских школах как обязательный иностранный язык, в дополнение к английскому, немецкому или французскому. Раньше, такое практиковалось в гимназиях царского времени, где изучали (и успешно!) несколько иностранных языков.

- Вы как правозащитник могли бы очертить основной круг проблем, с которыми сталкиваются русские по национальности граждане Азербайджана? Обращались ли к Вам представители нацменьшинств с просьбами помочь решить какие-то проблемы?
Довольно большой слой русских хотели бы получить второе (российское) гражданство. Но по нашему законодательству, это невозможно. Принятие же российского гражданства приводит к тому, что в дальнейшем они сталкиваются с азербайджанским законом.
Для русскоязычных (не обязательно русских) есть проблемы в судах и тюрьмах, так как на русский переведено не все используемое там законодательство. Например, не так давно мы обнаружили, что в тюрьмах отсутствует русская версия «Правил внутреннего распорядка» - основного документа, регламентирующего жизнь осужденных в тюрьмах и колониях. Как-то исхитрились, перевели и напечатали. Первые экземпляры разослали по посольствам стран СНГ, а уже потом по тюремным библиотекам.
В наших колониях, кстати, немало русскоязычных иностранцев. У них немало проблем, начиная с языкового барьера, отсутствия христианских молитвенных мест и вплоть до пересмотра дел и репатриации из Азербайджана.
Родители школьников нередко жалуются на то, что в русских школах все шире распространяется коррупция. Но официально жаловаться не рискуют — боятся, что педагоги отыграются на ребенке.
Мельчает и вымирает без финансовой поддержки русскоязычная пресса.

- У нас в стране довольно мягкие требования относительно необходимости знания государственного языка, как Вы считаете, если они будут ужесточены, не станет ли данный шаг расценен как ущемление прав нацменьшинств в Азербайджане?
- Я бы не сказал, что они такие уж мягкие, но для системы госуправления считаю в целом это оправданным. Все делопроизводство ведется на азербайджанском, управленцу его просто необходимо знать на определенном уровне. Никакого ущемления прав нацменьшинств это не составляет.
Но вот если в районе проживания нацменьшинств местный глава исполнительной власти или судья не знает их языка (в дополнение к государственному), то это может создать проблему.
И еще, мне кажется, что уровень знания государственного языка должен быть дифференцированным. Зачем знание тонкостей грамматики землекопу, например? И нужно ли знать в идеале государственный язык для получения гражданства приезжей (из России или Греции) невесте местного азербайджанца, которая не претендует на место министра?
Азербайджанскому языку угрожает плохой уровень образования в школах, недостаточное знание его дикторами телевидения, и много что еще, но отнюдь не слабый прилив в страну людей без знания азербайджанского, или наличие в стране русскоязычного населения.

Проект осуществляется при поддержке Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом
 
Беседовала: 
С.СУЛТАНГЫЗЫ