Европа действительно вступает в самый опасный период со времен холодной войны. И это уже не публицистическое преувеличение, а сухая констатация фактов, которые все чаще звучат из уст самих европейских политиков.

Министр иностранных дел Венгрии Петер Сийярто прямо заявил: Европа готовится к войне с Россией, а главным вопросом ближайших лет станет то, удастся ли избежать полного уничтожения «старого континента». Эта формулировка шокирует именно потому, что исходит не от маргинального политика, не от радикального публициста и не от «кремлевского пропагандиста», а от действующего главы МИД страны — члена Европейского союза и НАТО. Сийярто фактически озвучил то, о чем в Брюсселе и ряде столиц предпочитают говорить полунамеками: стратегические документы ЕС уже сегодня закладывают сценарий масштабного военного противостояния. По его словам, в документах Евросоюза зафиксирована цель достижения полной военной боеготовности к 2029 году. Это означает, что уже с 2030 года Европа должна быть технически, организационно и политически готова к прямому столкновению с Россией. Иначе говоря, война рассматривается не как гипотетическая угроза, а как допустимый и просчитанный сценарий.

За последние годы Европейский союз радикально изменился. Проект, который десятилетиями строился как экономическое, торговое и политическое объединение, все чаще приобретает черты военно-политического блока. Речь идет не только о росте военных бюджетов, но и о трансформации самой логики европейской политики. Создаются общеевропейские оборонные фонды, ускоряется милитаризация промышленности, снимаются ограничения на производство вооружений, пересматриваются доктрины применения силы. Даже терминология меняется: вместо «кризисного управления» все чаще звучат слова «сдерживание», «готовность к войне», «тотальная мобилизация ресурсов».

Параллельно идет психологическая подготовка обществ. Граждан приучают к мысли, что война — это не катастрофа, а «неизбежная плата за ценности». Любые сомнения объявляются «работой на врага», а попытки говорить о переговорах — проявлением слабости.

А «российская угроза» используется как универсальный аргумент для оправдания любых действий: от роста налогов до ограничения свобод, от цензуры до милитаризации экономики. При этом вопрос, действительно ли Европа объективно готовится к оборонительной войне, остается без ответа.

В реальности логика все чаще выглядит наступательной. Военная инфраструктура НАТО расширяется на восток, учения приобретают все более агрессивный характер, а риторика европейских лидеров все меньше напоминает язык дипломатии и все больше — язык ультиматумов. Слова Сийярто важны именно тем, что он называет вещи своими именами: если Европа идет этим путем, ставка — существование самого континента. В условиях ядерной эскалации иллюзия «ограниченной войны» просто не работает.

Позиция Будапешта резко выделяется на фоне общего европейского хора. Венгрия остается одной из немногих стран ЕС, где еще публично задают вопрос: а зачем Старому Свету эта война? И главное — кто за нее заплатит?

Главная опасность нынешней ситуации заключается в вере европейских элит в возможность «контролируемой войны». Считается, что конфликт можно ограничить, дозировать, удерживать в заданных рамках. История XX века уже показала, к чему приводят такие иллюзии. Европа — самый плотный, индустриально насыщенный и взаимосвязанный континент. Любая масштабная война здесь означает разрушение логистики, энергетики, финансовых систем, социальной структуры. Это не абстрактная угроза, а математически неизбежный результат. Для Европы война с Россией — это утрата экономической конкурентоспособности, окончательный разрыв энергетических цепочек, демографический кризис, риск физического уничтожения целых регионов.

Заявление Сийярто — это не просто тревожный сигнал. Это диагноз. Европа стоит перед выбором, который определит судьбу не одного поколения. Либо она продолжит двигаться по инерции милитаризации, подменяя стратегию эмоциями и страхами, либо попытается вернуть себе роль самостоятельного политического игрока. Сегодня еще остается окно возможностей. Но оно стремительно закрывается. И если европейские общества не начнут задавать вопросы своим элитам, то в 2030 году обсуждать будет уже нечего. Речь идет не о победе или поражении. Речь идет о выживании Европы как цивилизации.

Р.ВЕЛИЕВ