После свержения многолетнего режима Башара Асада в декабре 2024 года, политическая карта Ближнего Востока вновь начала перекраиваться. Центральной фигурой этих изменений неожиданно стал Ахмед аш-Шараа — более известный под именем Абу Мухаммед аль-Джулани, лидер группировки «Хайят Тахрир аш-Шам» и нынешний временный президент Сирии. Его намерения установить диалог с Западом, включая возможную встречу с Дональдом Трампом, стали предметом пристального внимания мировых СМИ и аналитиков.

Стоит отметить, что Ахмед аш-Шараа — фигура противоречивая. Его военное прошлое, связи с «Аль-Каидой» и нахождение в списке особо опасных террористов США с 2013 года бросают тень на любые дипломатические инициативы. Однако, судя по риторике последних недель, временный президент делает ставку на переосмысление своего политического имиджа и на активное вовлечение Сирии в региональные и глобальные процессы.

По информации The Times, аш-Шараа намерен использовать предстоящий визит Дональда Трампа в Саудовскую Аравию для организации личной встречи. Сигнал, сам по себе шокирующий для мировой дипломатии. По словам американского бизнесмена Джонатана Басса, аш-Шараа не только заявляет о стремлении к «миру с соседями», но и предлагает Трампу построить Trump Tower в Дамаске — символ возможного американо-сирийского сближения.

Один из ключевых пунктов повестки — предложение предоставить американским компаниям доступ к разработке сирийских природных ресурсов. По словам источников Reuters, это соглашение рассматривается в контексте снятия американских санкций, введенных еще при Асаде. Подобный подход уже использовался на Украине, где экономическое сотрудничество стало частью политической сделки.

Еще более неожиданным выглядит возможное присоединение Сирии к Авраамским соглашениям. Эти договоренности, подписанные в 2020 году между Израилем и рядом арабских стран (ОАЭ, Бахрейн, Марокко, Судан), стали поворотным моментом в ближневосточной дипломатии. Вступление Сирии в этот процесс, ранее категорически невозможное, могло бы ознаменовать тектонический сдвиг в региональной политике.

Более того, аш-Шараа, по информации The Times, готов обсуждать признание израильского присутствия в районе Голанских высот — ранее одного из самых острых конфликтных узлов между двумя странами.

Возникает закономерный вопрос: являются ли предложения аш-Шараа прагматичной стратегией или попыткой легитимации своего режима через резкую смену внешнеполитического курса? До сих пор его правительство не признано большинством международных игроков, и сотрудничество с США могло бы дать как минимум частичную международную легитимность, особенно в глазах арабских монархий.

В то же время Вашингтон сталкивается с моральной и стратегической дилеммой. Переговоры с человеком, официально признанным террористом, могут вызвать резкую критику как со стороны Конгресса, так и союзников по НАТО. Однако потенциальная стабилизация Сирии и вытеснение иранского влияния с ее территории могли бы стать значительным стратегическим выигрышем.

Р.ВЕЛИЕВ